процессы в его организме, что позволит отсрочить момент, когда его сердце остановится. Да, я могу его разбудить, но для этого придется восстановить скорость его кровообращения. Я не смогу погрузить его в состояние покоя обратно, подобные скачки негативно скажутся на организме. К тому же, если я разбужу его сейчас, боюсь, в таком случае частицы лотоса станут соединяться активнее. Его время значительно уменьшится.

Шуэр нервно переплел пальцы и, установив локти на коленях, опустил голову к рукам и принялся постукивать ими по лбу, пребывая в тревожной задумчивости. Затем распрямился, обернулся к Шиану, вновь отвел взгляд, уставившись в пол.

Рискнуть, разбудив его, и тем самым уменьшить время, доступное Шену для поисков цветка? Или оставить все как есть и сказать Ю Си правду? Но что может сделать Ю Си, если узнает, что орден РР остался без лидера? О беспощадности Ю Си Шуэр знал не понаслышке. Если указ императора будет некому принять — орден РР сбросят со счетов. Шуэр не знает всей обстановки в ордене, не может принимать стратегические решения, но если б это было поле боя, и если бы он сам был на месте Шиана, он предпочел бы бороться до последнего вздоха.

Шуэр выпрямился, на мгновение прикрыл глаза, сделав глубокий вдох, а затем твердо посмотрел на Зага и произнес:

— Будите его.

Глава 176. Встречи ведут к расставаниям, за нежностью крыла бабочки скрывается буря потерь (2)

Ал все еще продолжал прятаться за деревьями, поглядывая на браво застывший на площади отряд контрольного бюро и смутно размышляя, что ему делать дальше. Не то, чтобы у него был какой-то план, когда он решил полететь в черный замок к Шену, а теперь, когда выяснилось, что того там нет, представление о дальнейших действиях смешалось окончательно. Можно сказать, что, по крайней мере, он знал наверняка, что хочет его увидеть. Долгое время Шен был его единственной точкой опоры и теперь, когда Ал внезапно стал полностью свободен в своих действиях, он ощущал не окрыляющую свободу, а окончательную потерянность.

Ему очень хотелось чему-то принадлежать, и, находясь в месте, которое почти четыре года было его домом, он с удивлением чувствовал не былую ненависть, раздражение и обиду, он ощущал странную тоску из-за того, что больше не может назвать себя частью всего этого. Больше он не будет скучать на теоретических занятиях в лектории, скорее следя за тем, как старший преподаватель Ван крутит в кряжистых пальцах тонкую бамбуковую тросточку, чем за ходом его лекции; не будет слышать подколов со стороны соучеников пика Таящегося ветра, неуклюже маскирующих свое любопытство о жизни Ала в качестве личного ученика ужасающего старейшины за неказистыми поддевками и оскорблениями; не придется больше видеть и томных взглядов соучениц, направленных в его сторону, а также быть предметом их склок и тайно наслаждаться этим раздором; и уж конечно, не придется караулить у черного замка в надежде, что учитель заметит его и пригласит на чай.

Это все было не так уж и плохо, хах? Отчего же он совсем не ощущал, что привязался к этому месту?

Когда-то он не мог выдавить из себя лишнего слова в общении с Шеном. Ему казалось, что особо ничего не изменилось. Ему все также было сложно выражать свои мысли рядом с ним. И все же, сколько всего Ал успел ему наговорить за это время! Иногда они довольно свободно беседовали. Ал и не заметил, как рядом с ним из зажатого подростка превратился в довольно уверенного в себе парня. Того, кто смел бросить вызов старейшине Муану. Того, кто наедине говорил с Демнамеласом.

И сейчас пытаться договориться с другими старейшинами, обходя Шена, было бы странно. Мысль о том, что после всего произошедшего Ал сможет вернуться и продолжать учиться в ордене, издалека наблюдая за старейшиной пика Черного лотоса — была нелепой. Этого не случится. Ал не будет издалека смотреть на его жизнь. С самого начала было ребячеством думать о возвращении. Он ищет Шена, чтобы втоптать его в грязь, как сделал с тем цветком. После подобного не возвращаются и не живут, как прежде.

Биение его сердца заметно ускорилось от этих мыслей, Ал приложил ладонь к груди и ощутил слабый хруст бумаги. Вспомнив, что забрал из чайной комнаты нечто, похожее на письмо, Ал собирался было достать его и пробежать взглядом, но тут на площади наконец-то вновь возникло оживление: к ожидающим вышел глава ордена.

Выглядел он неважно: щеки осунулись, кожа казалась болезненно-бледной, а глаза пусть и приковывали взгляд, но выглядели лихорадочно-яркими. Ал с одного взгляда осознал, что оказался прав и удар Демнамеласа не прошел для главы без последствий.

— Приветствую контрольное бюро, — произнес Шиан, сложив руки перед собой. — Я — глава ордена РР Шиан.

Гу Фен вновь поднял руку с верительной биркой, а Ю Си произнес:

— Примите императорский указ.

Подождав, пока глава ордена и стоящий за ним Шуэр опустятся на одно колено и склонят головы, Ю Си продолжил, а в его тоне появились величественные нотки:

— Повелеваю ордену РР собрать лучших заклинателей наших восточных земель и присоединиться к нашему императорскому войску, стоящему у Кушона, дабы помочь в избавлении от демонических сектантов, расплодившихся на наших землях. Сделать это нужно не позднее чем через восемь дней.

На площади воцарилась тишина. Ю Си смотрел на склоненную голову Шиана.

— Подданный… — наконец, произнес тот, — принимает указ.

Шиан и Шуэр поднялись, глава ордена внимательно посмотрел на Ю Си, и в его взгляде читалось плохо скрытое раздражение.

— Что теперь? — холодно спросил он. — Контрольное бюро собирается все эти восемь дней «контролировать» выполнение указа?

— Если вы настаиваете — я не смею отказать, — без тени улыбки произнес Ю Си. — Вы, — обернувшись, указал он на часть своего отряда, — останетесь в ордене РР и поможете главе с подготовкой.

Выбранная группа отделилась от основного отряда. Шиан проследил за ними взглядом и, вновь посмотрев на Ю Си, вопросительно чуть наклонил голову.

— Прошу меня извинить — у меня еще остались неотложные дела, — произнес тот, чуть поклонившись.

С этими словами он развернулся и, приняв под уздцы лошадь, вскочил в седло и поскакал прочь. Отряд пропустил его вперед и последовал за ним. Шиан смотрел в удаляющиеся черные спины с эмблемой черепа, пытаясь справиться с нахлынувшей яростью. Он то сжимал, то разжимал кулаки, а его губы превратились в тонкую бледную линию.

Ал еще мгновение нерешительно помялся на месте, а затем скрытно направился за удаляющимся отрядом.

Одна